Биография
Ольга Антонова появилась на свет 22 декабря 1937 года. Она уроженка города Ленинграда (ныне Санкт-Петербург).
В какой же семье воспитывалась наша героиня? Ее отец был известным прозаиком. Сергей Антонов написал несколько книг, выпущенных многотысячными тиражами.
Маленькая Оля никогда не мечтала стать актрисой. С 6-летнего возраста девочка увлекалась кройкой и вышиванием. Родственники были уверены в том, что ее ждет успешная карьера дизайнера-модельера.
Отец практически не занимался воспитанием дочери. Большую часть своего времени он тратил на встречи с друзьями и выступления на поэтических вечерах. Когда Оле было 7 лет, родители развелись.
В первый класс девочку провожала мама. Олечка сразу же нашла общий язык с другими ребятами. С педагогами у нее тоже не возникало конфликтных ситуаций.
Детство и семья Ольги Антоновой
Оля родилась в семье известного советского прозаика Сергея Антонова 22 декабря 1937 года. Когда девочке исполнилось семь лет, ее родители развелись. Вопреки обыкновению, отец «уступил» супруге сына, а дочку оставил себе. Мать с Олиным братишкой уехала в другой город, а девочка осталась с отцом в Ленинграде.
По воспоминаниям актрисы, жили они в коммуналке на шестом этаже, в том доме, где находился театр комедии. Жили бедно. Кукол у девочки в детстве не было.
Отец особо не занимался воспитанием ребенка. К нему часто заходили друзья. Велись бесконечные разговоры о литературе, декламировались стихи. Оля, сидя под столом и мастеря себе какую-нибудь игрушку, слушала разговоры взрослых. Сегодня актриса считает, что особо воспитывать детей словами не стоит. Просто родители должны вести яркую жизнь и дать детям возможность почувствовать ее прелесть.
В детстве Ольга серьезно болела. У нее были проблемы с позвоночником и несколько месяцев она была буквально привязана к больничной койке.
После окончания школы Антонова поступает в Ленинградский Государственный Институт Театра, Музыки и Кинематографии.
Театр
В 1965 году Ольга окончила вуз. Девушка не собиралась уезжать из родного Ленинграда. Талантливую актрису пригласили на работу в Театр комедии. Худрук Н. Акимов задействовал ее в нескольких спектаклях – «Дон Жуан», «Гусиное перо», «Инкогнито» и других.
Поначалу Ольге Антоновой доставались роли горничных, девчонок-школьниц и принцесс. Коллеги по сцене придумали ей прозвище – «сказочный эльф».
В Театре комедии наша героиня проработала ровно 40 лет. Она исполнила немало ролей в спектаклях, поставленных по произведениям А. Островского, А. Арбузова, К. Гольдони и других. В 2020 году актриса ушла на заслуженный отдых. Ольга Сергеевна с теплотой вспоминает сотрудничество с такими театральными режиссерами, как Р. Виктюк, В. Титов и Н. Акимов. А с Петром Фоменко у нее сложились дружеские отношения. В 2012 году знаменитого режиссера не стало.
Театральная карьера Ольги Антоновой
По окончании института в 1965 году ее приглашают в Ленинградский Театр Комедии. С этим театром связана вся жизнь Ольги Антоновой. На его подмостках актриса создавала полюбившиеся зрителям сценические образы. Театр стал вторым домом для актрисы, причем в прямом смысле: в период, когда Антоновой с мужем негде было жить, их на какое-то время «приютила» бывшая сапожная мастерская театра.
Личная жизнь актрисы Ольги Антоновой сложилась трагически
Зрители и критики по достоинству оценили первую же работу молодой актрисы. Чистота, искренность, обаяние Ольги Антоновой в роли Шуры Залыгиной по пьесе «Инкогнито» Б.Рацера и В.Констатинова была признана как одна из самых интересных работ сезона.
Вначале Антоновой доверяли роли угловатых девчонок-школьниц, травести, горничных и немногословных принцесс. Переиграв около двух десятков таких ролей, Антонова постепенно выработала свой особый стиль. «Сказочный эльф» за глаза называли актрису ее почитатели и поклонники.
За 40 лет своей театральной карьеры Ольга Антонова сыграла множество ролей в пьесах по произведениям К.Гольдони, А.Н.Островского, Ж.Б.Мольера, А.Арбузова, М.Жванецкого и других авторов.
https://www.youtube.com/watch?v=uaK1jG8WAVw
С необычайной теплотой вспоминает Антонова режиссеров, с которыми ей пришлось работать. Это и первый режиссер Н. П. Акимов, который пригласил молодую артистку в театр, и Р.Виктюк, и Ю.Дворкин, и В.Титов. Особо выделяет Ольга Сергеевна Петра Фоменко. По мнению Антоновой, у Фоменко был совершенно особый ход мыслей и неслучайно, актеров его театра и всех, работавших под его руководством, называют «фоменки».
Кинокарьера
Ольга Антонова – актриса с большим талантом и удивительной работоспособностью. Впервые она появилась на экранах в 1969 году. Белокурая красавица сыграла водителя грузовика в фильме «Ее имя – Весна».
В 1977 году режиссер Петр Фоменко утвердил Олю на роль в своей картине «Почти смешная история». После выхода фильма на экраны Антонова проснулась знаменитой. На улице к ней подходили люди и просили автограф. В этой картине Ольга сыграла эксцентричную и возвышенную девушку Илларию.
В 1978 году наша героиня получила главную роль в «Комедии ошибок», снятой по произведению Шекспира. Ее коллегами по площадке были Михаил Кононов, Софико Чиаурели и Михаил Козаков.
Последующие несколько лет Ольга Антонова не снималась в кино. Режиссеры не заваливали ее предложениями о сотрудничестве. А виной всему — нестандартная внешность актрисы.
Продолжение карьеры
Лишь в 1989 году Антонова снова появилась на экранах. Она успешно вжилась в образ Наташи в фильме «Астенический синдром». За эту роль актриса получила премию на фестивале «Созвездие». Ольга Сергеевна победила в номинации «Лучшая женская роль». Ее игру высоко оценили и на берлинском фестивале «Серебряный медведь».
В 1990-е годы Антонова продолжила развивать свою кинокарьеру. Ее фильмография пополнилась новыми ролями в сериалах и полнометражных кинолентах. Перечислим ее наиболее яркие и запоминающиеся работы:
- «Цареубийца» (1991) – императрица;
- «Присутствие» (1992) – Наташа;
- «Замок» (1994) – хозяйка трактира;
- «Русский бунт» (2000) – Екатерина II;
- «Пером и шпагой» (2007);
- «Читаем блокадную книгу» (2009).
Ольга Антонова, актриса: личная жизнь
Голубоглазая миниатюрная блондинка всегда пользовалась популярностью у противоположного пола. В юности у нее возникали головокружительные романы. Но до серьезных отношений они не доходили.
Первый раз Ольга вышла замуж после окончания вуза. Ее избранником стал молодой писатель. В этом браке родилась очаровательная дочка. Супруги были счастливы. Но их отношения стали постепенно ухудшаться. Спустя 11 лет совместного проживания Оля приняла решение уйти от мужа. Актриса забрала с собой дочь и подала на развод.
Какое-то время Антонова жила у друзей. Она понимала, что находится в чужом доме на «птичьих правах». Ей хотелось стать хозяйкой и хранительницей семейного очага. И вскоре Ольга Сергеевна познакомилась с импозантным мужчиной – Игорем. В то время он работал художником в Театре комедии, расположенном в Ленинграде. Мужчина принял в семью дочку Оли от первого брака.
С супругом Игорем актриса живет уже более 35 лет. Их чувства ничуть не угасли, а наоборот, заметно окрепли. Единственное, о чем жалеет Антонова, это о том, что не встретила своего возлюбленного раньше.
Несколько лет назад наша героиня потеряла свою дочь. Внуков у нее нет.
«Магия любви». Ольга Сергеевна Антонова и ее куклы.
Это очень душевный, тонкий, трогательный рассказ Ольги Сергеевны о себе и своей жизни, который дает зрителю возможность поближе познакомиться с этой замечательной женщиной и лучше понять нижеследующее повествование.Пролог. Есть такая расхожая истина, что с возрастом черты характера человека все более явственно отражаются на его внешности. Люди, перешедшие границу, отделяющую зрелость от мудрости, несут на своем лице печать всех своих достоинств и пороков. И действительно: порой глядя на лица, чистые, как капелька росы, на глаза, ясные, как у ребенка, понимаешь, что человек, находящийся перед тобой, через всю свою длинную жизнь пронес как в хрустальном сосуде ничем не омраченную душу. И тогда, и теперь — она у него светлая и незапятнанная, девственно чистая и по-прежнему восторженная. Такая душа всегда готова к новым открытиям, всегда горит огнем познания, жаждой новых чувств, сколько бы ей ни дано было пережить.
Ольга Сергеевна со своим любимцем — британцем Антошей (фото из интернета). Ольгу Сергеевну Антонову большинство из нас знают как театральную и киноактрису. Но для нас, увлеченных обитателей кукольной страны, эта необыкновенная женщина интересна и еще по одной причине — она страстная поклонница кукол. Причем поклонница очень активная. И выражается это не в том, что она буквально за каких-то пару лет создала вокруг себя коллекцию, которой позавидует любой из нас. И не в том, что ради кукол в свои восемнадцать с хвостиком лет она не побоялась пойти на компьютерные курсы, освоила интернет и перешла с современной цифровой технологией на «ты». И не в том, что с завидной регулярностью посещает кукольные выставки, в том числе и зарубежные, и с удовольствием заводит знакомства с мастерами кукольной сцены. Самое главное — Ольга Сергеевна живет с куклами, она пустила их в свою душу, благодарно принимает их поддержку и взамен дарит им свою искреннейшую любовь!
О.С.: Вот я просыпаюсь по утрам, а они там скворчат на окне: проснулась — не проснулась?! Ведь каждая кукла несет в себе такую магию любви и открытия художника! И она подарена мне! И это держит меня на плаву. Я настолько это понимаю! Поскольку вижу, как Игорь (муж Ольги Сергеевны — Игорь Алексеевич Иванов, петербургский живописец, театральный художник. — прим. О.Г.) рисует, как он при этом говорит. Про что он думает. В каждую картину столько души вложено! Когда он пишет Петербург… Он ведь пережил блокаду, для него каждый уголок — это как тело его. Его житье, его крыша. Его вера. И вот висят его картины, и все это мне передается. Я всем этим обволакиваюсь. Столько энергетики вложено! Так же и с куклами. Мы ведь определяем, стОит ли автор. И если да, то мы хотим про него все знать: имя, фамилию, что-то о нем. Ты с ним знакомишься, с ним сближаешься. Ты приобретаешь друга…
Куклы — как дети, даже больше, чем дети художника, потому что в них вложена мечта о детях. Какими бы ты хотел их видеть. И понимать и вкладывать то, о чем ты мечтаешь. Чего тебе лично недостает, чего тебе недостает в твоих детях. И ты вкладываешь в эту сущность, в эту игрушку. И она уже перестает быть игрушкой и становится существом. И она уже пущена в мир и передает все твои чаяния, все твои мысли, всю твою любовь. И талант твой, и твой поиск — все передает своим… Плохое слово «потребитель», но нет другого слова. Мы же потребляем энергию, и мы ее точно так же потребляем из кукол. Такое наивысшее духовное. Это очень близко к вере, к понятиям о галактике, о создании человека, потому что не может абы что из воды родиться, просто так, не задумываясь. Существа с таким тончайшим созданием, с такой филигранной выделкой, можно сказать — исполнением… Каждый художник-кукольник — это сколько миров! Каждый идет по своей дороге, казалось бы, все идут по одной, но ничего подобного. Столько возможностей!
О.Г.: Наверное, художники-кукольники чувствуют себя отчасти создателями, творцами. Потому что прообразом куклы является все-таки человек. Невольно будешь чувствовать себя полубогом…
О.С.: Да. Но это так двояко, потому что, с одной стороны, это как бы отображение. А с другой стороны, как и в любом творчестве, наступает момент, когда ты перестаешь владеть ситуацией. Как и у писателя, который пишет, пишет, а потом говорит: ты смотри, что она сотворила?! Как у Пушкина: «А Татьяна-то что выкинула!» Когда кукла начинает находить себя внутри себя, она начинает диктовать автору: «Нет, вот такие глаза мне не нужны. Попробуй вот эти, этого цвета, мне эти не нравятся! Ну а вставил — пеняй на себя, я в них не вижу!.. Я хочу другой цвет волос. У меня есть характер! Посмотри на меня внимательно!»
О.Г. Вы так говорите, как будто сами уже сделали с десяток кукол, как минимум. Как будто на личном опыте все прошли. О.С.: Ну я же шила кукол. Почему я и говорю, что я задумываю одно, делаю, делаю, добиваюсь, перекраиваю… И вроде бы я сделала что-то, но это не совсем то, что я хочу. И это побуждает меня снова переделывать. И потом получается, наконец, то, что я хочу, совершенно третье, неожиданное, которое даже меня удивляет. Оттого я и говорю, что я и не ожидала, что у меня вот это так получится! Даже смотрю как будто не на свое дитё, а на что-то, что возникло будто само по себе. Выросло нечто третье из проб и ошибок, сверх моего ожидания. Поэтому надо делать и делать, потому что кукла сама для тебя дает открытия, путь.
О.Г.: А лепить сами Вы пробовали?
«Я леплю из пластилина» (песня из фильма «Почти смешная история») О.С.: Я много лепила, когда учила свою дочку. Покупала пластилин, потом мы уже дошли до глины. Я лепила, но когда она стала лепить лучше, чем я, я остыла к этому (смеется). Точно так же я и рисовала… Но когда я вышла замуж за художника, я посмотрела и поняла… …Дедушка у меня был певец. Его даже посылали в молодости учиться к тому же педагогу, Винсенто, который был педагогом у Карузо. Он пел в Большом оперном театре, правда, потом заболел и сошел со сцены… У меня как-то тоже было желание. И сны я видела, что я пою. Мама меня будила: «Что ты кришичь и плачешь?» А я пела! И такое у меня было неудовольствие, что меня разбудили… В такой эйфории я там во сне жила, что так все удачно складывалось, что, наконец, я пела… И все это забывалось моментально от пробуждения, и я тосковала. Но когда я в институт пошла, преподавательница мне сказала, что да, голос у тебя есть. Давай поставим, надо работать. Но я ленивая была. К тому же послушала некоторых других певцов и поняла, что никогда так не смогу, и я тоже остыла. Увяла… Нет, ну когда надо по сцене — да, я пою. Это мне очень пригодилось в актерстве. Я могу петь и так и этак, и поставленные арии, и цыганским голосом… Вот что-то во мне такое есть, меня этому никто не учил. Видно генетика. Причем на репетициях я пою хуже, чем когда я выхожу и знаю, что мне надо петь… Кто-то дает мне силы и такой настоящий голос… Но с куклами совершенно другая история.
Ольга Сергеевна во время экскурсии по фарфоровой мануфактуре Хильдегард Гюнцель в Дуйсбурге.
У меня ощущение, что если нам даден еще какой-то поворот в существовании, единственное, чего бы я хотела — чтобы меня направили прямо в цех, где делают кукол и я бы начала там что-то делать… Выучилась бы, начиная с самого первого шага возникновения куклы, выше и выше. И мне кажется, что в другой жизни я успею сделать хорошую куклу! Когда я увидела Еву Данкер — художницу, которая в 83 года делает кукол, то я подумала: Господи, сколько еще времени впереди! Значит, надо попытаться! Идея в голове есть! Главное, чтобы она сама — кукла — не повела в другую сторону, как ей захочется…
О.Г.: А в детстве?
О.С.: В детстве — да, у меня были хорошие игрушки, куклы… Но опять: какие после революции игрушки? Не было таких красивых старинных кукол. Мои родители не в состоянии были мне таких подарить, потому что дедушка оказался врагом народа, и все, что семья имела (а семья была обеспеченная), все с обыском пришли и забрали. Внукам не досталось ничего. Всех выселили. А потом началась война, блокада. Нас отец вывез, мы жили под Свердловском, пока не кончилась война. Потом я заболела туберкулезом — надо было лечить, было не до игрушек…
Игрушки я всегда видела на полках магазина. Это были восхитительные куклы! Я хватала одну, другую… Но когда они оказывались у меня в руках, они теряли свое лицо. Они были не тем, что я видела на полках. Такое было неудовлетворение, и я рыдала, плакала и никогда той самой куклы не видела. Я впервые увидела ее четыре года назад в интернете, в каких-то журналах, на картинках… В Париже я увидела одну куклу, от которой чуть с ума не сошла — я даже не думала, что такое бывает! И тогда я ими заинтересовалась, и стала копать, копать и докопалась до того, что я увидела, оказывается, что творится! Что есть свой мир в галактике, свое ядро, которое этим живет, которое этим дышит, занимается, делает открытия. Это особенные люди! Ведь посмотрите: какая фракция, какие компании могут выслать просто так кому-то деньги по почте, не видя лица, не зная человека, а только увидев на фотографии куколку?! Послать в никуда деньги и знать, что тебя не обманут, что тебе это пришлют! Для меня это была какая-то сказка! Что это может быть в нашей стране! …И вот у меня полдома сидит кукол, за которых я доверчиво посылаю, сколько скажут, и мне доверчиво и обходительно, с радостью и любовью присылают… Это же тоже открытие в жизни, помимо кукол! Это потрясающе! Потому что в остальных коллекциях все из рук в руки. Держимся: ты мне деньги, я тебе вазу. Ты мне машину, я тебе деньги. А рядом сидит еще адвокат, который за всем этим следит. Ни одна коалиция душевно так доверчиво и искренне не принадлежит друг другу, как эти кукольники. Это о чем-то говорит! А доверяют почему, потому что любить куклу, так ее лелеять и понимать, что она прекрасна, может только непустой человек, душевный человек.
Кукла будет — любой вариант: с юмором ли кукла, просто тряпичная, как амулетик — в нее все равно вложена туда душа, потому что ее рождают! Не машина делает, а присутствует какая-то магия создания. И те куклы и дороже, которые созданы в малом количестве, самолично художником расписаны, сшиты, проверены, слеплены… Они ценятся дороже. Почему? Непонятно. Казалось бы, рядом идет повторяльщик, который делает, глядя на твою куклу, то же самое, да не то. Я кладу рядом, а они разные! Почему? Казалось бы, способ один и тот же, молд один и тот же. Но то, что делает художник, это одно, а то, что делает нанятый, но не изобретатель, не рождатель — чуть другое. Даже вот посадка глаз… Иногда глаза куклы с тобой разговаривают, что-то просят, объясняют, что-то тебя дарят. А есть пустые глаза. Так пустые поставил тот пустой человек, который не разговаривает с ней, а только зарабатывает деньги. Наляпал и пошел — в продажу!
Малейший сдвиг, фокусировка глаза, цвет губ, непроделанные уголки меняют выражение лица начисто. Превращают лицо в накаченное боттоксом, «непротертое», недоделанное, непрочерченное… Оно становится похожим одно на другое. Даже у Химштедт. Я очень люблю ее лица. Но первые лица, первые молдики — даже на фотографиях видна разница, настолько они утонченные, изящные, как будто у остальных кукол сантиметр везде лишний. Ей, конечно, за каждым выпуском было не уследить. Это же невозможно. А нанять людей, которые в этом понимают — если ты наймешь хорошего, так он уже сам художник и сам захочет делать свою куклу.
О.Г.: Здесь всегда скрыта дилемма: когда ты первоклассный автор, делаешь замечательных кукол, у тебя появляется все больше поклонников, и всем хочется иметь твоих кукол. Но человек, к сожалению, ограничен и временем, и физическими возможностями…
О.С.: И потом хочется сделать уже другую куклу. Ты уже сделал одну, надо дальше идти. А тебе что надо — эту шлепать, и шлепать, и шлепать… И ты тоже тоскуешь. Нельзя одну и ту же картину писать несколько раз. А копиист он все-таки копиист. Не та душа в каждой краске, в каждом мазке кисточки другое существо, другая магия, другой магнетизм.
О.Г.: Очень многие кукольники рассказывают, что они были самоучками и начинали с того, что просто брали массу для лепки и кого-то копировали. Но в итоге им становилось тесно в этих рамках, и они начинали делать что-то свое. А еще Хайди Плюсчок, рассказывая про сотрудничество с «Цапф» («Zapf»), говорила, что ей так не хватало в этот период своих кукол, которых она даже не держала в руках! Она их не расписывала, не одевала, не причесывала, не придумывала наряды. И потом они с «Цапф» пришли к тому, что по крайней мере для американского рынка художница сможет выпускать своих студийных кукол. А когда контракт вообще подошел к концу, она открыла студийное производство и для Европы. О.С.: У самых первых студийных куколок Хайди Плюсчок, даже при всей их непропорциональности, столько обаяния в лице, в повороте головы, и овале лица… То, что сейчас выходит, — они мне нравятся, но они чуть-чуть другие. Мне даже не очень нравится, что она шарниры стала делать. Они мне не нужны. Дань БЖД-шкам… Мне нравится, когда сгибаются, но с проволочным каркасом внутри… Но это только знак того, что все идет вперед и будут открытия, открытия. И жалко, что время уходит, и некоторых открытий я не увижу… Но может, я и увижу сверху! (смеется)
О.Г.: Я знаю, что Вы к куклам подходите без ложного стеснения, и если Вам в них что-то не нравится, то Вы можете их переделать…
О.С.: Да, глаза не нравятся — я могу переставить. Вот когда приходят, например, с красными глазами — у Химштедт. Ну сам Бог велел ей помочь! Нельзя же этого кролика пускать в жизнь… Я заменяю их на стеклянные, подбираю, какой цвет лучше подойдет. Препарирую, если на голове нет крышечки, аккуратно, сама, ланцетом, муж помогает. Покупаем специальный клей. Я даже купила специальную пилочку, чтобы глазницу в случае необходимости подпилить. Бывает ведь что глаз вроде и подходящий купили по размеру, а он не влезает. Реснички приклеиваю. И сразу куколка смотрит на тебя, оживает…
Потом в театр носила в гримерную, мне там и тельце ушивали, и парички поправляли, и мейк-ап накладывали. Плюшечку одну я купила из ранних, у нее несоразмерное тело. При таком дивном лица и посадке — абсолютно непропорционально длинное тело. Игорь (муж) даже сантиметром измерил, сверил с возрастом — ну не соразмерно маленькая головка и длиннющее туловище! И он дал художникам размеры, ее аккуратненько распороли, отдали слесарю — он укоротил ноги. Они опять все зашили, таким швом ручным, просто потрясающе! И вдруг она такая стала — аж похорошела! Веселая такая стала, глаза засветились!
…Потом я шью, вяжу… Вот Кае Виггсику старому связала шарфик и шапочку, тоже завеселел! Многим одежку переделывала. Но мне не всех хочется переодевать. Вот приехала ко мне Химштедт, Бонни. Так мне понравилась эта кукла! И я ей столько всего нашила, еще мне подарили. А я потом одела ее в родной костюм — он ей больше всего идет! Что я не приделывала там, она нарядней всего в нем! Сейчас она опять в старом стоит! А некоторым куклам идет новое. Тем же Химштедтам. Иногда у них одежда бывает такого «грязного» цвета. А когда я их переодела в кружева, в белое такое шитье… Ой! Как они захорошели сразу! Просто преобразились! Вот эти, которые у меня стоят в деревенских платьях, в шляпках соломенных… Такие девочки из предместья! Такие «остиновские»! О.Г.: А как Вы выбираете куклу? Вот Вы ее видите: что Вы должны почувствовать? О.С.: Задохнуться должна! Но это только когда в руке и еще фотография. Вот если мой фотоаппарат ее любит, значит, я еще не вижу того, что видит он. И вдруг я смотрю на нее глазами своего фотоаппарата, со стороны, и я ее открываю заново. И я уже не могу с ней расстаться. Некоторых кукол, которых я получаю по почте, открываю и сразу же закрываю. Даже не фотографирую. Понимаю, что это не мое и ее не надо пылить, и не надо трогать. Я ее тут же продаю или же передариваю. Но с подарком тоже ведь надо знать кому, чтобы она понравилась! Надо дарить только то, что самому нравится. А если сам сомневаешься, то этот подарок может оттолкнуть другого. Бывает, конечно, что я знаю заранее, что человек этого хочет. И вот она ко мне приходит, и я вижу, что она, скорее, не моя. Так было с двумя куклами…
Один раз мне моя подруга купила куколку в подарок, я о ней очень мечтала. Но я ей отдала потом через неделю обратно. Я не могла с ней жить. Ну не моя она! А потом она ее принесла к себе домой и все сказали: «Ольга Сергеевна, она на Вас похожа!» Куколка уже у нее дома живет, все ее любят и лелеют, а я вот с ней не могла… Она сидит напротив, а мне с ней тяжко… Тяжко разговаривать было. А иногда бывает, что все же и приживаются. Хотела продать одного малыша, а потом посмотрела на него, жалко его как-то стало. Так он и живет у меня до сих пор. О.Г.: Да, недаром говорят, что у женщин от жалости до любви — один шаг! О.С.: И теперь мне его уже никогда не отдать! Мы с ним уже столько пережили! О.Г.: Наверное, здесь действительно какие-то материнские чувства к куклам. Особенно, когда речь идет о куколках-младенцах, реборнах… О.С.: Ну там-то существует немножко опасная грань, в отличие от коллекционеров… Но если людям это помогает выжить… Почему бы и нет! Ведь если есть собаки, которых учат быть помощниками, которые, как дети, помогают, водят за руку, и дают телефон, и лают, когда он звонит, и подносят тапочки, и следят за всем, то если кукла в состоянии тебя привести в должное состояние… Почему кошка может лечить, а кукла нет? Они реанимируют в нас какие-то чувства, которые дают возможность существовать более иле менее спокойно. Так это счастье! Это художник, значит, вложил в куклу эти силы! Значит, это существует! Дай Бог, просто я лично не могу сказать, что со страстью приветствую, но я это очень понимаю и не отрицаю этого. Мне просто немножко с такими людьми, может, сложнее общаться, потому что я как-то шире ко всему этому отношусь, но если это сугубо личное, то я это так понимаю и так благословляю это… Если это лекарство, то это колоссальное лекарство…
Вообще любой большой талант — это отклонение. Но мы ведь отклонение на сцене, в картинах, в каком-то производительном труде очень принимаем и даже требуем, а в жизни это отклонение мы не признаем, а смеемся и порицаем. Это несправедливо, неправильно. Если одно влечет за собой другое, надо уметь понимать это и прощать. Находить в себе силы помогать этому человеку, а не отталкивать. А скольких своих подруг я «подсадила» на куклы! (смеется) Но подсаживаются не все, а только фантазеры! О.Г.: Некоторые женщины-коллекционеры жалуются на своих мужей, у которых их увлечение не находит понимания. Вам очень повезло: Игорь Алексеевич не только полностью поддерживает Вас, но и выступает первым советчиком, когда Вы сочиняете для куколок новый образ и новую одежду. Как Вы думаете, почему бывает иначе?
О.С.: Я так представляю себе: самые первые существа, которых подсадили на Землю… Ну, пусть обезьяны. Не верю я, конечно, этому, но пусть. Пусть какие-то первые люди, какие-то полусущества. Всех же запустили: и крокодилов, и слонов, и собак, и мамонтов… И вдруг какое-то из существ вдруг решило, что оно будет есть мясо с листика, потом с глиняной плошечки. А другое взяло палочку и решило: почему бы не сделать на ней полосочку, крестик… Вот у некоторых есть какой-то толчок, в мозгах что-то происходит, что хочу красиво! И пошлО… Почему же мужчинам больше нравится та, которая ест мясо с руки, а не та, которая изобрела эту красивую мисочку? О.Г.: Потому что ей нужно что-то еще. А с руки — это все просто. Предсказуемо. О.С.: А ведь женщина, которая имеет еще какое-то влечение, пугает, возбуждает ревность. Значит, с ней может еще что-то произойти. Она может увидеть еще что-то. Она может почувствовать что-то, и это категорически не нравится второй половинке. Особенно, если он в этом не участвует и не поддерживает это. А самое страшное — не понимает. Не видит, не слышит. И все ему кажется диким, безобразным. Обратная сторона… И вызывает ужас, который он боится показать, и выплескивается он только в поведении.
Ольга Сергеевна увлеклась куклами сравнительно недавно. Ее стаж коллекционера пока еще можно записать однозначным числом. Но разве для настоящей любви цифры что-то значат? О.С.: У меня сейчас уже вся работа измеряется не в долларах и евро, а в куклах. Сколько я за это получу кукол (смеется). Я же не могу заставить семью лишаться всего. И когда Санечка покупала… (Я сама вообще-то кукол любила с детства…), я думала: «Какая странная! Лучше бы себе лифчик купила красивый!» Она говорила: «Мам, лифчик ты мне купишь. А это мне так приятно!..» Это я только потом поняла…
О.Г.: Вы побывали уже на многих кукольных выставках и у нас, в России, и в Европе. Чем они, на Ваш взгляд, отличаются? О.С.: У нас амплитуда подскока выше, чем у них. Пусть даже и опускание более низкое. У нас в цветовом оформлении все интереснее. Наши позволяют себе все, у них нет ограничения в фантазии. Тот же Шагал — ведь они же все из России. Никакой Микеланжело не позволил бы себе то хулиганство, тот странный сон выразить в рисунке, а мы себе все позволяем. Мы рискуем. Закусив удила, мы говорим: а пусть! Будут смеяться: а пусть! А я попробую! Пусть уродец, но я попробую! Оттого, что в нашей стране, с одной стороны, обрезали бороды и все запрещали, у нас жила какая-то внутренняя пружина, которая сдерживалась, сдерживалась… А потом — а-а-а-а! Будь что будет! И прыгал в прорубь! У них в прорубь ведь никто не прыгает. А наши — напьются, попарятся — и в прорубь… Так вот прыгают сейчас в прорубь и кукольники. Я ведь в Эшвеге всю эту огромную выставку, все четыре дома обошла. Кругом куклы, куклы. А из самоделок, ручных, только и видела стулья, сказочные, плетеные. Потом дивное вязание и вышивка. А вот кукол ручных я не видела. Только сделанных, хорошо одетых. Только фабричных.
О.Г.: А как же фарфоровая кукла от Хильтруд Швинг, которую Вы купили? Она же их делает сама: она их лепит, делает гипсовые формы, отливает в них фарфор, обжигает, расписывает. Все это она делает сама!
Кукла Хильтруд Швинг (Hiltrud Schwing), приобретенная Ольгой Сергеевной в Эшвеге
Ольга Сергеевна с Хильтруд Швинг (Hiltrud Schwing).
О.С.: Все так. Да и рядом стояло много таких же достойных: те же Цвергназе, и Гюнцель. Чем меня ее куколка поразила — выражением лица, этой медитацией, глазами. Восток, сказочная нотка, мне не доступная пока. Какой-то родственностью моей. То, что я потеряла и что везде ищу. В книгах, в кино и в куклах тоже. И в воспоминаниях, и в фотографиях… Она «достала» меня этим. И именно меня. Ведь «своя кукла» должна волновать именно тебя. Но есть куклы, которые волную всех. Какое-то открытие, доступное премии. А есть куклы только твои…
Куколка Евы Данкер (Eva Danker) по имени Gänseliesel.
Маленькие куклы Евы Данкер меня поразили какой-то такой вдохновенной любовью к потомству! Так она детей любит и понимает! Восемьдесят три года, а такая нежность! Казалось бы, откуда? Уйдите, не толкайтесь и надоели вы мне все! У нее ведь наверно уже и правнуки есть, в таком возрасте. И человек при этом передает такое понятие детеныша, такую душоночку передает! Просто поразительно! И так досконально все любить: и щеки, и глаза, и носик! И характер создавать — они все же разные! Ей кукла диктует, и она ее слушается! И поэтому рождается какое-то общее произведение, данное тобой — восприятием жизни, и тем, что советует свыше сама кукла.
Она — художница — очень послушна, она не портит ее, и поэтому рождается каждый раз новенькое существо! Меня это в ней поразило! Потому что на ее стенде я увидела не много рядом стоящих «плюшечек», одинаковых, но по-разному одетых. Почти. У нее, конечно, тоже разные есть лица. Но это намного более разные лица. Стиль разный у каждой куклы. Она меня просто восхитила!
И сама такая — как постаревшая Мэри Поппинс, как будто что-то знает, что-то умеет. И когда она разговаривает, эта хитринка в глазах, и доброта, и стать ее, и понимание себя в мире. Умение себя в этом возрасте так красиво подать, как балерина, которая вчера вышла на пенсию. Потрясающая женщина! Все вместе поразило. А вокруг еще эти куклы! Стоит потрясающей красоты пожилая женщина, которой не дашь восемьдесят три года, рядом шикарный муж, которому лет девяносто, но которому не дашь девяносто. И они живут восторгом. А вокруг бегают ребятишки из сказок, и дворовые, и деревенские, девочки с кудрями из двадцатых годов… Как вот это богатство души подарило ей столько лет! От этого я и кукол ее люблю!
Ольга Сергеевна с фрау Данкер на выставке в Эшвеге: Будто всю жизнь знакомы!
Ольга Сергеевна за ужином хвастается своей новой любимицей!
(На этом месте небольшое отступление, необходимое для понимание дальнейшего «сюжета»: на вокзале в Дюссельдорфе у Ольги Сергеевны украли сумку, в которой была эта купленная на выставке маленькая фарфоровая куколка Евы Данкер, о чем она очень сокрушалась. И художница повторила для нее в точности утраченный экземпляр.)
О.С.: Я ведь ее просила: «Сделайте мне точно такую же!» А она ответила: «Я сделаю еще лучше!» И ты привозишь, и она действительно еще лучше! Как она это знала? Могло ведь и не выйти, могло выйти хуже. А получилось лучше!
Ну и вихтелей тоже интересно было посмотреть! Какая-то квинтессенция детской игрушки! Оттого и взрослым нравится! Никаких туманностей и фантазий, казалось бы, только маска — меняется греческая маска. Такая эмоция, без морщинок. Но у нее как-то нет ничего лишнего, с одной стороны, квинессенция эмоции — тоже действует. И действует, что она маленькая, что она в руке такая приятная.
На выставке в Эшвеге Ольга Сергеевна познакомилась с давно почитаемой ею кукольницей Хайди Плюсчок. И снова подтвердилась истина, что для того, чтобы понимать друг друга, вовсе не обязательно говорить на одном языке! При помощи улыбок, жестов и минимального запаса английских слов, оказывается, можно при желании излить душу!
О.С.: Я всяких люблю! (смеется) Был бы у меня дом! Я бы им подарила комнату! Я бы устроила такой меленький музейчик и детям показывала! Я давно мечтала: если бы выкупить полуподвальный магазинчик в нашем доме и устроить в нем настоящий кукольный музей, совершенно бесплатный! Но я очень многим показываю, в театре, например. Как приду, меня уже спрашивают: есть что-нибудь новое? И я несу фотоаппарат и показываю. А они всегда готовы — парик мне помочь поправить, покрасить что-нибудь. У меня гримеры — первые участники. Химштедт ко мне одна пришла такая темная-темная, винил уже совсем старый просто. И вот они мне ее отходили. Сняли с нее ресницы, залепили глазки, прогрели немножко, наложили, впиталось… И она посветлела! Ну, тогда мы уже пошли: и руки сделали, и ноги сделали! Винил все впитал. И ничего не стирается!
Я знаю, что у Ольги Сергеевны есть еще одна мечта, кроме открытия собственного кукольного музея, — слепить свою куколку! И кто знает, может быть в полку кукольных художников скоро будет пополнение!
С разрешения Ольги Сергеевны я показываю часть ее коллекции — с момента, как я брала и нее интервью, кукольные ряды успели пополниться новыми личиками.
Я намеренно нисколько не правила текст интервью, чтобы по возможности сохранить и передать ту эмоциональность, трепетность, доверительность; собственный стиль и манеру общения Ольги Сергеевны; ту особенную атмосферу, в которую попадаешь в ее доме (квартирой это даже язык не поворачивается назвать). Как я люблю ее дом! Не передать словами! Для меня это воплощенная мечта стиля и вкуса, это любовь к деталям и миллиону изысканных, благородных мелочей, благодаря которым дом становится ДОМОМ и наполняется теплотой и своим особым духом! Это картины на стенах (ведь в доме живет настоящий живописец!), старинные статуэтки, цветы, узор на фарфоровых чашечках, тяжелый деревянный стол с резьбой… Это непременная гостеприимность радушной хозяйки, которая ко всем своим прочим талантам еще и прекрасно готовит и ни за что не отпустит тебя, не накормив от всей души всяческими лакомствами! (Во время летней кукольной выставки в петербургском Манеже на Исаакиевской площади, недалеко от которой живет Ольга Сергеевна, она приходила к нам на стенд каждый день и подкармливала нас, обессиливших от выставочных тягот, бутербродами с домашними котлетами!) Ольга Сергеевна удивительный человек, очень искренний, приятный в общении, тонкий, умный, интеллигентный — в самом настоящем смысле этого передерганного и затасканного слова! Я ее очень нежно люблю и от всей души желаю ей и ее супругу крепкого здоровья — одного на двоих, потому что друг без друга жизни они не мыслят!
